Мы сидим за круглым столиком в галерее на Никитском бульваре. За окном бушует ветер, рабочие раскурочивают тротуар. Cписок друзей галереи за четверть века кажется бесконечным: Юрий Норштейн, Александр Бродский, Евгений Асс, Ирина Уварова-Даниэль, Андрей Макаревич, Дюдя Сарабьянов, Лаврик Бруни, Вера Хлебникова, Маша Сумнина, Юрий Пальмин, Марк Пекарский, Иван Лунгин, Андрей Бильжо, устроитель домашних вертепов Виктор Новацкий, коллекционеры старой одежды, музыкальных шкатулок и кукол… Стоп!
Елена, как вам, дизайнеру, архитектору музеев и организатору выставок, вообще пришла идея открыть галерею в Москве?
Мне тогда так надоели эти идиотские советские заказчики! В 1990-е был развал. Я ехала в такси, видела окружающий кошмар, и мне было физически плохо, искала какую-нибудь тряпочку… (Елена закрывает глаза платком.) Будучи советским пионером в подсознании, я стала думать, что могу сделать.
И что вы решили?
Старые вещи как провокация для современных художников! Такой сумасшедший натюрморт! Наш слоган: «Сочетая несочетаемое, смешивая несмешиваемое». Эклектика, которая бывает в доме, где есть самые разные вещи, связанные воспоминаниями.
У вас, наверное, самая домашняя московская галерея. Тесно, но уютно. Пространство не как стандартный галерейный white cube. Эти бесконечные детали создают особое настроение?
Именно так. Ну, представьте семью: прадедушка — передвижник, дедушка — вхутемасовец, папа — московский концептуалист, а дети — из актуального искусства. Наша галерея — не про искусство, а про жизнь в искусстве. Мой отец вырос под картиной Врубеля, хотелось нечто подобное передать.
Обычно из галерей несут домой, а вы, наоборот, принесли дом в галерею.
Она сама обжилась. Помните про теремок: один, второй, третий… так же и у нас. Был противный холодный камень — дождик полил, кефир кто-то пролил, мох образовался, гриб пошел, а там уже и семечко проросло. Это бестолковый московский дом, в котором всем хорошо.
«Всем» — это кому?
Это галерея для определенного круга: интеллигентское место для нашей столичной интеллигенции. У нас собирается чудесный московский народ. И мы постоянно в поисках, волнениях, настроениях. Но мы очень жестко отбираем художников, твердо знаем, что наше, а что не наше.
Вы ведь не одна возглавили галерею?
Я ходила как безумная (смеется), рассказывала о своей идее и познакомилась с Мариной Лошак, она работала тогда в Музее Маяковского. Она удивительно талантливый человек, очень чуткий к искусству и фальши.
А потом пришла Любовь Шакс.
Это целая история. Вначале у нас были директора, которые умудрялись у нас что-то стащить. Первым был директор театра Марка Розовского, совершенно экзотический человек, его звали Старик Хоттабыч. Он говорил (изображает афериста): «Канешн, все сделаем» — и ничего не делал. Он убежал из театра в одном ботинке, говорил, что мы обобрали Марка Розовского, а нам — что он нас. (Смеется.) Но спустя столько лет мы находимся в этом театре. Так вот, все говорили о бизнесе, но ни Марина, ни я ничего в этом деле не соображали. И Марина сказала: «Я, кажется, знаю, кто мог бы стать нашим директором — Люба Шакс». Люба ведет всю галерею. Это человек, который очень тонко чувствует и понимает искусство.
Почему «Роза Азора»?
Я судорожно придумывала название, чтобы оно цепляло и в написании, и по звуку, так возникла буква «з». Это часть палиндрома — отражение в зеркале, и, черт возьми, то ли оно реально, то ли мы.
На первых выставках вы развлекались по полной, устраивали настоящий карнавал!
Еще как! В ЦДХ мы сделали выставку «Каникулы», она была признана лучшей выставкой года. (Она с гордостью смотрит на меня.) Тоже перевертыш — она шла с 31 декабря 1992 года до 13 января. Мы туда всего насобирали: роскошные вещи 1930-х годов из Музея игрушки. Специалист Лаборатории запахов ставила нам запахи XIX века, потом начала ХХ, 1950-х годов. Выставка закрылась, а запахи еще гуляли. Были аппараты для вызывания сновидений. Участвовали молодые модельеры — Андрей Бартенев, Маша Цигаль, братья Полушкины. А когда мы делали советский карнавал, моя соседка, которая раньше преподавала марксизм-ленинизм, произнесла речь с трибуны. Игорь Иртеньев валился от смеха с ног. (Елена ностальгически улыбается.)
Правда, что на Никитском бульваре были аварии — водители засматривались на вашу уличную выставку «Игра»?
А как же! Нас пустили в Музей Востока на лестницу, мы открыли там лавку, где были старые вещи вперемешку с авторскими работами. В честь этого устроили карнавал на бульваре, играли во всякие игры.
А здесь вы обосновались надолго?
(пожившая на Ближнем Востоке Елена делает характерный жест указательным пальцем): Как говорят: иншалла!
