Игорь, расскажите, какие художники будут представлены на вашем онлайн-аукционе?
Круг авторов очень строгий, ведь уровень русских торгов — не ниже «Сотбис» и «Кристис». Даже «МакДугалс» допускает вольности по качеству, а мы себе такого не позволяем. Первый лот — живопись Ильи Кабакова. Затем идут Эрик Булатов, Семен Файбисович, Олег Васильев и прочие звезды.
Вы планируете с кем-то сотрудничать в рамках этого интернет-аукциона?
Мы уже сотрудничаем с коллекционерами. Сейчас все лоты — из коллекции музея, это сделано, чтобы если уж набивать шишки, то на себе. Новый сайт, новые технологии, что-то может пойти не так, возникнут ошибки, но мы не можем допустить, чтобы кто-то пострадал. Например, продать работу по неадекватно низкой цене. Наша цель — сделать полноценный аукционный дом.
Как вообще возникла идея интернет-аукциона?
Я из так называемых серийных бизнесменов. В своей жизни я построил несколько заводов, а последние лет десять профессионально занимаюсь искусством. Я погрузился в эту среду, и из нее невозможно уйти. Она держит. Любой бизнесмен, попавший в искусство, рано или поздно завязывает с бизнесом. Так вот, в итоге все бизнесмены мечтают сделать интернет-проект. Мне такая идея пришла еще зимой. А сейчас стало окончательно ясно, что интернет-аукцион — это глобальная идея, а все остальное, например выставки, — поддерживающие.
Российские покупатели искусства — кто эти люди?
Говорят, что есть некие чиновники, покупающие современное искусство. Но у меня таких знакомых и клиентов нет. Все мои покупатели, как правило, бизнесмены или коллекционеры, которые тоже в своем роде арт-дилеры.
Мир российского искусства сильно изменился за то время, что вы им занимаетесь?
Катастрофически изменился. В 2007–2008 годах современное российское искусство резко вошло в моду. Это был бум. Тогда открылся наш музей АRТ4, фонды «Екатерина» и «Винзавод», прошла первая биеннале. Самые широкие слои публики, от зрителей-студентов до олигархов вроде Абрамовича или Вексельберга, вдруг пришли в современное искусство. И казалось, что это навсегда, что это манна небесная, что эти студенты, которые проводят время на «Винзаводе», подрастут и начнут покупать. Но этого не произошло. Этот чудовищный экономический кризис сейчас очень сильно давит на рынок искусства и на интерес людей вообще. Интерес не растет, рынок падает — вот что происходит.
Вы работали с покупателями из заграницы? Кто они?
Да, работал. Они тоже русские. Интерес к русскому искусству у западного покупателя упал почти полностью, оно уходит практически со всех значимых площадок. Видимо, это связано с ситуацией в России, со всей этой агрессивностью, с неприятным осадком от нашей страны. А возможно, это еще связано с тем, что сейчас период такой, что случайно у нас нет великих новых художников. И концептуализм в принципе теряет сейчас свои значение и рейтинг в мировом искусстве. И в русском искусстве тоже. Когда появится какой-то гений, он как локомотив потащит за собой все искусство. Сразу возникнет школа вокруг него.
На молодых наших художников смотрите? Кто подает надежды?
Мало того что смотрю, мы еще и выставки делаем. Планируется выставка Дуни Захаровой. В июле будет выставка Васи Хорста. Они совсем молодые, возраст до 30 лет для художника — это детский сад еще. Художников до 40 лет молодыми можно считать.
Из происходящего в российском искусстве что сейчас самое интересное?
Пожалуй, Женя Антуфьев. Он умный, остроумный, интересный художник. Он удачливый очень. Раз — и один русский на «Манифесте», когда русские вообще никому не интересны.
Как вы планируете развивать свой аукцион?
Вглубь веков. Сейчас мы начали с послевоенного современного искусства. Это вынужденно, потому что я в этом хорошо разбираюсь. Первым у нас появится предвоенный авангард, это будет Ларионов. Посмотрим, сейчас нам надо технологию отработать. Она лучше, чем молотком стучать. Стук молотков, я думаю, мы победим. Обратного пути нет. Только интернет, только удобство. Из аукционных залов ушел драйв. Нет больше этого адреналина, когда молоток стучит, здесь голосуют, там тоже. Теперь все по телефону звонят, а когда люди покупают по телефону, процесс замедляется, в зале просто засыпают. Поэтому будущее — за нами.
