ЛИСОКОТ: Мы с тобой дважды знакомились, и оба раза на моих выступлениях: сначала в Москве, а потом и в Петербурге, где у тебя проходила выставка в Музее сновидений Фрейда. Не помню точно, какой это был год, но определенные отношения со снами у тебя сложились уже достаточно давно…
РАЗУМОВ: Я бы сказал, отношения со снами у меня сложились с первого дня. Например, в детстве мою мать беспокоило, что я часто смеюсь во сне. Я действительно иногда просыпался от собственного хохота. Но по моим рассказам она постепенно поняла, что это вряд ли что-то неврологическое, просто «показывали смешное».
ЛИСОКОТ: А с Питером как получилось?
РАЗУМОВ: Я давно общаюсь с ребятами, которые делали . Из него возник Музей сновидений Фрейда. То есть психоаналитик Виктор Мазин эксплицировал однажды музей из своего сна и разместил на Большом проспекте Петроградской стороны. Вращаясь, а вернее ворочаясь с боку на бок, в Музее сновидений, я постепенно втянулся и в работу со снами и сделал несколько выставок на эту тему. А познакомились мы на дне. Шучу! На дне твоего рождения. Ты тогда называла себя Безысходной… О, нет! Быстроходной Ондатрой! Во что превратилась Ондатра? Ускорилась она или замедлилась?
ЛИСОКОТ: Ха-ха, так меня еще никто не называл. Да, точно! Ондатра. Это, собственно, и был ее первый выход. Правда, псевдоним Лисокот появился сразу после. А он уже продолжает независимое от скоростных показателей движение, на пути своем меняя формы и имена. Побывал великим русским ученым-космистом Вернадским в одноименном проекте Vladimir Vernadsky (Варя имеет в виду свою группу Vladimir Vernadsky, которую они создали вместе с Асей Горбачевой. — Interview), о чем ты знаешь не понаслышке (Ваня рисовал обложку для альбома. — Interview). А сейчас впереди еще одно воплощение, правда, наполовину интернациональное. Но это пока секрет. А, кстати, вот этот лис, собирающийся сбежать с холста… (Варя показывает на одну из работ Вани в мастерской.)
РАЗУМОВ: Собирается ли он сбежать? Нет! Лиса бежит по периметру холста под названием «Псевдорусский газгольдер». У лисы важная функция: она подключает отмороженную газоархитектурную композицию к силовым мифопоэтическим линиям, к сказкам. Как и ты на открытии выставки эхом своего голоса свяжешь ретроиндустриальное пространство Винзавода и «Риджины» с утраченной и нечеловеческой красотой советского космоса, посланником которого ты, судя по всему, являешься.
ЛИСОКОТ: О, постараюсь протянуть эти тонкие нити! Хотя, знаешь, это становится все сложнее в контексте нашей современности — думаешь, как бы не вышло излишне патриотично. (Смеется.) Мне, кстати, сейчас в голову пришло, что нас здесь объединяет: вот у тебя тут есть разобранный Кремль-конструктор. И я также склонна к деформации тела советской песни посредством своих инструментов — процессора эффектов для голоса в большинстве случаев. Причем мы оба склонны в какой-то степени к романтизации…
РАЗУМОВ: Кажется, это романтизация разрушения. На самом деле разобранный Кремль — это общее впечатление от нашего города. Посмотрим вокруг. Ты никогда не можешь быть уверен, что окна вот той стены напротив не напечатаны на виниле (или на чем там они печатаются?). И с уверенностью можно сказать, что большая часть тех домов уже заменена на картонные силуэты, а другая их часть является остатками декораций от прошлогодних торжеств. Сердце третьего Рима оформлено мотивами позднеготической миланской и веронской архитектуры, из которой уже как разновидность модерна возник псевдорусский стиль. Музей революции и ЦУМ, например — это та же итальянская архитектура, только приближенная по пропорциям и деталям к тяжким формам каменной русской печи. Я довольно часто хожу по Красной площади и почти каждый раз, особенно ночью, чувствую неслабый внутренний трепет. Это общее впечатление загадочности и тревоги даже усилилось, когда башни были убраны на ремонт в какие-то огромные серые чехлы. Эх, жаль, в свое время не позвали художника Христо в Москву! Как думаешь, мы последнее поколение людей и артистов, которые так навязчиво тематизируют свою национальную и государственную идентичность?
ЛИСОКОТ: Мне кажется, Христо должен зафанатеть от того деревянного короба, в который Спасская башня недавно была упакована. Хотя, возможно, только русскому человеку доступен этот тонкий юмор. В сегодняшней парадигме уже автоматизированной подмены понятий, не производящей ничего, а лишь вскапывающей в угоду себе груду каких-то абсурдных ценностей, такие мысли действительно посещают. А вчера в ночи я, карабкаясь по бесконечно перерытым в традиционные летние руины улицам в районе Никитской, размышляла о том, что да, более того, словосочетание «национальная идентичность» вызывает чувства, совсем противоположные романтике… Но что касается Кремля, то действительно, здесь переживать не стоит: он-то взбудоражит воображение еще не одного поколения. А вообще, сейчас среди твоих холстов меня не покидает ощущение, что я присутствую на сеансе психоанализа с Россией. Только вот кто из вас двоих врач, а кто пациент, я затрудняюсь определить…
РАЗУМОВ: Надеюсь, это просто потому, что ты лежишь на кушетке и свободно болтаешь, Лисокот! На самом деле ты окружена картинами о снах. Все они связаны между собой. Тем, что снились когда-то одному человеку, и тем, что это были сны о Москве. Так псевдорусский газгольдер и разобранный Кремль подводят нас к картине «О стрельбе из Царь-пушки в Царь-колокол» (на фото вверху) — это сон, приснившийся мне в раннеподростковом возрасте, в год, когда я был крещен (тайно) и принят в пионеры (явно). И то и другое произвело эффект на сны. Царь-пушка нацеливает нас на сон о великом Пушкине, а Пушкин, в свою очередь, ведет к сновидению о библиотеке Ленина. А ведь Ленин завещал всем лениться и создал весь советский космос, включая сон о нем и нас с тобой! Психоанализ — это про роботов и зомби. Я больше за синтез и поэтику! Кстати, ты всегда специально создаешь себе образы для выступлений, головные уборы придумываешь, маски. Скажи, а на открытие тоже ведь что-то задумала?
ЛИСОКОТ: Да, раньше я почти всегда шила себе маски, в основном анималистические. Или закрывала лицо. Это значительно облегчало диалог со зрителем: когда все внимание сосредоточено на тебе, а ты в этот момент совершенно открыт и производишь некое почти сакральное действие, чем для меня всегда является работа голосом, то возникает потребность в, так скажем, защите. Сейчас же шкура моя уплотнилась и надобность прятаться поуменьшилось. А для открытия у меня уже есть готовый вариант. В сентябре прошлого года для выступления в Музее Москвы на День города Москвы я сделала себе костюм Спасской башни в камуфляже. С трещиной в крыше, из которой исходит бордово-красное свечение. Головной убор от него и подумываю выгулять, раз такое событие. Должно подойти, как думаешь?
РАЗУМОВ: Да, конечно подойдет. Это, кстати, неплохой сюжет для картины. А то одни сны, а спящего нет. Приноси башню, наденешь ее на голову и поспишь немного, а я тебя пока напишу!
ЛИСОКОТ: Идет! Но чур картина моя!
РАЗУМОВ: Договорились. Пусть только просохнет на выставке!
ранние работы Вани:
