Олафур Элиассон: «Плохой художник может сделать неплохую карьеру»

Элиассон никогда не дает снимать свои работы до открытия выставки. Боится, что это смажет первое впечатление. А зря. По картинкам его архитектурных сооружений или внутренних пространств, наполненных водой, светом, цветом, паром, все равно ничего не понять. Для этого просто необходимо оказаться внутри.

Олафур занимается исследованием взаимодействия человеческого тела и мозга, помещая зрителя в неожиданную среду. Это искусство на грани с наукой, где идеи художника обслуживает целый миниатюрный исследовательский институт. В берлинской студии мастера 45 человек: архитекторы, инженеры, геометры, искусствоведы…

Увы, работы датского художника в ближайшее время в России не покажут — политические разногласия. Зато в открывшемся недавно парижском Louis Vuitton Foundation у него идет не просто выставка, а настоящий космос (с декабря 2014-го по март 2015-го). Мастер управления природными, а теперь и внеземными стихиями рассказал куратору Анастасии Шавлоховой о своих точках опоры в искусстве. Рекомендуем проверить их на себе лично.

 Олафур, русские критики часто проводят параллель между вашим искусством и экспериментами Родченко и Татлина. Вы знакомы с их работами?

Конечно. Знаете, чем поражают меня авангардные советские архитекторы? Своей непоколебимой уверенностью в том, что мир — это место, которому можно придать любую форму, и что в основе творчества — эксперимент. Возьмем, к примеру, их современника Малевича: «Черный квадрат» — поразительное произведение. Но в полной мере осознаешь его гениальность, вспоминая, в какое время оно было создано. Сегодня, когда многое стало возможным и допустимым, трудно совершить поступок, соизмеримый по своей радикальности с его художественным выступлением. Самое интересное в «Черном квадрате» — это уверенность автора в себе и своем жесте, исследование восприятия. Возвращаясь к вопросу — ваши критики правы: все то, чем я занимаюсь, было давно изобретено в России. Жаль, что сегодня многие выставки современного искусства в вашей стране происходят без оглядки на прошлое, являясь лишь продолжением новой модели экономики. Согласны?

Ваша новая экономика совсем недавно познакомилась с искусством. И ей по душе более консервативное понимание художественного произведения. Тому, кто только что узнал саму идею искусства, сложно заставить себя инвестировать деньги в тень на стене. А действительно ли она существует? А будет ли она стоить что-то завтра? Согласится ли страховая компания страховать тень, а банк выдавать кредит на ее покупку? Она так эфемерна, что в ней с трудом распознается товар. Для людей, которым важна прежде всего финансовая сторона вещей, такое вложение кажется большим риском. И это — одна из причин того, почему я не выставляюсь в России.

Олафур Элиассон, проект The New York City Waterfalls, Нью-Йорк, 2008.

Олафур Элиассон, инсталляция The Weather Project, галерея Tate Modern, Лондон 2003.

 

 Понимаю. А вы верите в то, что настоящий талант пробьет дорогу в любых социальных и экономических условиях?

О да! Сильно сомневаюсь, что арт-сообщество способно искусственно создать хорошего художника. Социальная активность по большому счету не имеет значения, она может лишь ускорить карьеру, увеличить число выставок. Да, в системе арт-рынка карьеры художников часто строятся на том, что влиятельные галеристы раздувают их успешность. И да, плохой художник может сделать неплохую карьеру, но после нескольких выставок, через два или четыре года он постепенно исчезнет из поля видимости. Такие авторы существуют исключительно внутри, за счет и для рынка.

 А какие отношения с рынком у вас?

Если бы я хотел уметь играть на этом поле, поверьте, я бы не стал создавать эфемерные инсталляции. Мои работы не слишком интересны коллекционерам. Но я горжусь тем, что, несмотря на это, мне удалось провести более или менее последовательную серию выставок по всему миру. Чаще меня представляют государственные институции, музеи.

 Ваши инсталляции работают напрямую с чувственным восприятием человека. Что для вас важнее — удивить зрителя ярким представлением или еще более эффектным содержанием?

И то, и другое. Взять, к примеру, проект «Погода» (инсталляция с гигантским солнцем, сделанным из сотен моночастотных ламп, галерея Tate Modern, 2003. — Interview). Во время монтажа я запретил сотрудникам музея делать фотографии для прессы или как-то документировать происходящее. Пресс-релиз был разослан без единой картинки, так что на открытии никто не знал, чего ожидать. Я намеренно не пускаю агрессивный маркетинг в сферу, связанную с чувственным опытом. Конечно, такая стратегия может показаться хитроумным рекламным ходом, но для меня она связана с актуальной идеей немецкого философа Вальтера Беньямина. Он считал, что репродукция произведения искусства оказывает сильное влияние на его живое восприятие. А недавно у меня открылась выставка в музее «Луизиана», и даже на монтаж я ни одну душу не пустил. Во-первых, это непрактично: все горазды бездельничать, подолгу пить кофе и болтать. Во-вторых, я хотел быть уверен, что у моего зрителя будет незамутненное восприятие.

 Можете не переживать: пересказать то, что происходит на ваших выставках, все равно никому не под силу. (Смеется.)

Ну да, взаимодействие с такого рода искусством может производить на зрителя психосоциальный эффект. Визуальный образ совершенно не важен. А нарративный образ может быть и подсознательным. Это всегда чувство, еще не нашедшее словесного выражения. Ощущение внутри нас, о котором мы не подозревали, пока произведение искусства не подсказало нам о нем. Это чувство жило в нас — в груди, животе или руках, — но мы о нем ничего не знали, а потому никогда не выражали словами. Нарратив — не обязательно что-то, что можно записать на бумаге. Это и чувство включенности, сопричастности или, напротив, вытесненности, изолированности, которое часто сложно передать словами.

О космическом путешествии. Как только вы отправляетесь в путь, скорость, гравитация, вертикаль и горизонталь перестают быть основой основ. Все кажется реальным и нереальным одновременно. Может показаться, что, лишившись привычных средств навигации, человек рвет все связи с реальностью, перестает существовать. Но все совсем не так! Потеряв возможность ориентироваться в пространстве привычным способом, человек находит другие, необычные решения. Вам кажется, вы ослепли, но вы по-прежнему слышите и осязаете — руки становятся вашими глазами. Кажется, вы делаете шаг в пустоту, а все ваши органы чувств мгновенно активизируются, начинают усиленно работать, чтобы установить — есть ли перед вами поверхность, на которой можно стоять. Вот почему я считаю, что традиционная ориентация человека в пространстве — это лишь искусственно сконструированная модель, культурный продукт. Наши ощущения не даны нам от природы, они культурно опосредованы. Их легко менять и преобразовывать. Одним словом, выставка посвящена тому, как можно потерять себя и найти заново.

 И как вам удалось уломать Louis Vuitton на такое рискованное мероприятие?

Я уже около десяти лет сотрудничаю с компанией. Они мои хорошие друзья. Настолько талантливые и чуткие друзья, что это даже слегка пугает. Я ведь всего лишь маленький человек со своей маленькой студией. Да, Louis Vuitton — громадная коммерческая структура, а я никогда не скрывал своего скептического отношения к бизнесу. Но они приложили максимум усилий, чтобы дать мне как художнику полную свободу. И главный подарок, который я получил от них в этот раз, — пространство. Моя выставка будет уникальной во многом благодаря зданию, возведенному недавно по проекту гениального Фрэнка Гери.

Держишь его, и кажется, что это камень или кусок металла необычной формы. Но когда тебе сообщают, что перед тобой — метеорит, ты начинаешь думать только о том, что вот эта вот штуковина пролетела весь космос, что это нечто не с планеты Земля. Фантастическое ощущение! Особенно если дать себе волю, позволить разуму и воображению подрейфовать. Возможно, на моей выставке каждый сможет улететь с метеоритом в открытый космос. Я надеюсь, что она станет одой человеческому воображению. Ведь люди по природе своей очень творческие создания. Иногда все, что нужно, — это взять в руку метеорит и довериться себе.

Интервью
Добавить комментарий