ДЭВИД БОУИ: Не было ли никогда так, что после завершения работы над картиной или скульптурой ты понимал, что вложил в нее больше, чем ожидал? А может, даже вложил то, чего совсем не ожидал?
РОЙ ЛИХТЕНШТЕЙН: Еще как было! Скажу больше: меня это абсолютно не тревожит. Несмотря на то, что обычно я все-таки планирую содержание моей картины, в любом случае я открыт ко всему новому и неожиданному.
ДЭВИД: Посредством чего ты внедряешь нечто новое в свои произведения?
РОЙ: Например, мы оба с тобой понимаем, что набросок в карандаше и уже напечатанная картина — это две совершенно разные вещи. Да, предварительно у меня в голове возникает некая вспышка изображения, но потом предстоит еще более сложный и интересный процесс — воплощение в жизнь. Именно в течение этого процесса я стараюсь максимально усовершенствовать картинку. Повторюсь, я дотошно продумываю свои проекты, но конечный результат для меня всегда большая загадка. Я хочу работать в разных форматах, хочу быть вульгарным, кричащим, ломать все рамки, но, черт возьми, это все надо сделать толково и профессионально.
ДЭВИД: Я понимаю, о чем ты. То же самое происходит и в музыке.
РОЙ: Конечно. Это как будто ты выглядишь перед аудиторией эдаким хорошим парнем, а потом тебе хочется себя попробовать в чем-то более провокационном. Поэтому творчество иногда предполагает изменение курса твоей первоначальной цели, и это не всегда плохо.
ДЭВИД: Такой вопрос: не думаешь ли ты, что любовная история в современной культуре лишена искренности?
РОЙ: Начнем с того, что сегодня очень многие вещи не обладают настоящей энергией. Не секрет, что так обстоят дела в кино: мы видим двух красивых людей, которые вот-вот должны поцеловаться, а в это время за кадром сидит оператор с сигаретой в зубах (хихикает), рядом с ним стоит стилист, который пару минут назад пудрил носики той влюбленной парочке, и еще куча народа. Как в такой ситуации прикажете играть любовь? Остается только притворяться.
