Скотт, это уже ваш третий визит в Москву? Как вам город?
Кэмпбелл: Мне очень нравится Москва. Правда, в предыдущие разы практически не удалось посмотреть город как следует, все было очень суетно. На сей раз пообещал себе выделить несколько дней на прогулки.
Мы достаточно татуированные?
Кэмпбелл: (Смеется.) Не настолько, как в том же Нью-Йорке или Лос-Анджелесе. Но это нормально, люди без татуировок мне тоже нравятся. (Смеется.) Я вообще обычно забываю, что у меня есть татуировки, но стоит мне поехать за границу, как я ловлю на себе взгляды людей. И я такой: «Стоп, что происходит-то?». А потом смекаю: «А-а-а, у меня ж по всему телу татуировки, я же набитый подонок!».
В этом году вы разработали дизайн бутылки для коньячного дома Hennessy. Как родилась идея вашего сотрудничества?
Кэмпбелл: Вообще, конечно, французский коньячный дом и я — это совершенно разные вещи. Поэтому, когда все только началось, моей главной задачей было найти пересечение наших миров. В конечном итоге мы поняли, что самое главное в нашем сотрудничестве — это как раз таки наша непохожесть. Вообще, коллаборации двух одинаково мыслящих брендов или людей всегда заведомо скучные, что в этом может быть интересного. Мне пришлось изучить ДНК бренда, перечитать много статей, биографии основателей компании. Я всячески старался персонализировать компанию — это обязательный момент в моей работе. Даже когда я делаю татуировки, мне необходимо иметь представление о человеке, поговорить с ним, узнать его получше. И ровно так же вышло с Hennessy.
Вы всегда много говорите о свободе и уделяете ей большое внимание в своем творчестве. Что для вас есть свобода?
Кэмпбелл: Творческая свобода — моя главная цель в жизни, это то, к чему я всегда стремился. Мне пришлось преодолеть множество своих личных препятствий и предрассудков, чтобы обрести ее. Из своих наблюдений могу сказать, что очень многие люди не осознают свою свободу в полной мере и, как следствие, не берут от нее по максимуму. Очень важно быть свободным настолько, насколько это возможно. Татуировки дали мне много свободы — я могу рисовать картинки и получать за это деньги. Но в то же время ты не можешь делать все, что хочешь, потому что ты работаешь с клиентом. С одной стороны, это свобода творчества, искусство, с другой — сфера услуг.
Какой совет вы дадите — как стать свободным?
Кэмпбелл: Ох, даже не знаю… Это зависит от очень многих факторов, от внутренних ограничений, препятствий. А вообще страх делает нас всех гораздо менее свободными. Как только вы управитесь со своими личными страхами, вы обретете больше свободы. Не надо бояться, и тогда все будет хорошо… Хотя, мы ведь все чего-то да боимся. Кто-то боится бедности, кто-то — быть не принятым и не понятым, а кто-то боится показаться скучным. Нужно разобраться в себе, какие страхи мешают вам двигаться вперед, и просто преодолеть их.
Тема денег постоянно фигурирует в вашем творчестве. В 2009 году слоганом вашей выставки «Always Almost There» («Всегда почти там». — Прим. Interview) стало: «Если вы не тратите их на свободу, вы выбрасываете их на ветер». А на что вы тратите свои деньги?
Кэмпбелл: (Смеется.) О боже… Я, кстати, совсем не вещеватый человек. Деньги — это вообще очень сильная штука, и я ненавижу зависеть от них. Тратить деньги на свободу для меня означает иметь достаточно денег, чтобы заниматься любимым делом. Я не измеряю свой успех прибылью. Я руководствуюсь тем, сколько времени я могу жить и творить, не зная нужды, не задумываясь о деньгах. Например, собрать какое-то количество денег и жить так год, просто заниматься творчеством и тем, что нравится. И это прекрасно — до тех пор, пока не придет время платить по счетам. Я достаточно приложил усилий в жизни, чтобы не думать о деньгах.
Участники вашего нового проекта «Whole Glory» никогда не знают, какая татуировка в итоге будет у них набита, и полностью доверяют вам. А чем вы руководствуетесь, когда перед вами оказывается просунутая через отверстие в стене рука? Исходя из чего вы набиваете тот или иной рисунок?
Кэмпбелл: Я создал этот проект из чистого любопытства. И благодаря ему все больше и больше узнаю о себе нового. Бывало, я беру эскиз и говорю себе: «Так, скорей бы вот это набить, следующему и нарисую». И тут ко мне просовывается старая волосатая мужская рука, и я уже начинаю брить ее и тут вдруг понимаю — это совсем не то, что ему нужно, так нельзя. Каждая набитая мной татуировка соотносится у меня с человеком, которому я ее делаю, с его образом, который я нарисовал себе в голове. Естественно, я не могу знать этого человека хорошо, мне приходится полагаться на свою интуицию.
Кому из известных людей вы бы набили татуировку? Можно назвать любого, даже Марка Твена.
Кэмпбелл: Ох, это тяжело… За все эти годы я понял, что люди всегда оказываются совсем не такими, какими ты их себе представляешь. Бывает, что ты поначалу на человека и внимания не обращаешь, прошел бы мимо при встрече на улице и даже не взглянул бы. А потом, разговорившись с ним, ты уже прямо-таки влюбляешься в него.
Представьте такую ситуацию: вы сидите в своей студии, и вдруг в зал входит Дональд Трамп. Он хочет, чтобы вы сделали ему татуировку. Что бы это было?
Кэмпбелл: (Смеется.) О, я бы взял самые ядовитые чернила и загнал бы их ему под кожу. Он, конечно, масштабная фигура… Наше масштабное, ужасное недоразумение. Если бы у меня не было ребенка, я бы, наверное, забрался на МетЛайф Тауэр и застрелил его. Но у меня есть дочь, не могу допустить, чтобы она росла без отца — ведь меня, наверное, посадили бы за это. (Смеется.) А вообще, если бы Дональд Трамп пришел ко мне, я бы нарисовал… (Пауза.) Да, я бы, пожалуй, набил ему мишень. Напротив которой стою я. (Смеется.)
