АЛЕНА ДОЛЕЦКАЯ: Андрей, начнем с вас. Вот ты затеял историю с «АртКварталом». История амбициозная, удивительная для этого города. Какое, по-твоему, место занимает такой замечательный и очень успешный, мои поздравления, проект как Door 19 в общей концепции «АртКвартала»?
АНДРЕЙ ГРИНЕВ: Это — дверь.
ДОЛЕЦКАЯ: Дверь?
ГРИНЕВ: Дверь в «АртКвартал».
ДОЛЕЦКАЯ: Но она же закроется, говорят. Или ты раздумал ее закрывать?
ГРИНЕВ: Она открылась. Те, кто хотел, вошли, они уже погружены в тему, и для того, чтобы оставить элемент таинственности, она на время закроется.
ДОЛЕЦКАЯ: Ах вот как, вы нас тайнами покупаете, хорошо. У меня еще вопрос про волшебность, которую вы устроили: был ажиотаж, звезды, всех кормили какими-то неземными сетами за неземные деньги…
ГРИНЕВ: За земные деньги.
ДОЛЕЦКАЯ: Ну не знаю, об этом мы поговорим позже. И вот только вы думали призакрыться, как тут появляется Гор с легендарным ереванским рестораном «Долмама», в котором знающие люди таки успели поесть, и устраивает такую пролонгацию удовольствия — что мне кажется очень гармонично, хотя и таинственно. Мой вопрос: Гор, а если после недели армянского праздника такого для нас для всех Гринев скажет: «А теперь давай грузин!», что ты скажешь?
ГОР НАХАПЕТЯН: С удовольствием.
ДОЛЕЦКАЯ: Повезешь грузин?
ГРИНЕВ: Почему нет?
НАХАПЕТЯН: Следующий наш с партнерами проект — грузинский ресторан «Арагви», поэтому можно продолжить.
ДОЛЕЦКАЯ: Так вот я туда и гну, я же знаю, что это ваш проект.
НАХАПЕТЯН: Сперва армянский, потом грузинский, потом кавказский…
ДОЛЕЦКАЯ: Андрей, а вы двери будете открывать всем или твоему личному выбору?
ГРИНЕВ: Здесь вообще нет моего выбора — мы открыты для всех. Кто нас принимает, кто готов с нами идти дальше, кому нравится идея — welcome everybody!
ДОЛЕЦКАЯ: Андрюш, тебе не кажется, что вообще идея pop-up — она, судя по прессе, которая обрушилась, удивительно позитивная, комплиментарная, она какая-то очень жизненная, аnything that’s pop-up будет работать. Или это все-таки скорее эксперимент?
ГРИНЕВ: Нет, это безусловно эксперимент. И накануне меня спрашивали: «А что вы будете делать, если вы провалитесь?» — такого рода вопросы задавались. Во-первых, волков бояться — в лес не ходить…
ДОЛЕЦКАЯ: Я тебе дарю ответ: нет ничего более постоянного, чем временное.
ГРИНЕВ: Да. Мы первые, кто сделал поп-ап-ресторан, для нас это была пиар-акция; судя по количеству отзывов в прессе, мы свою миссию точно совершенно выполнили: место стало еще более узнаваемым. У нас есть целый набор историй в рамках «АртКвартала». Следующим проектом мы должны прыгнуть выше Door 19. Посмотрим, как удастся.
ДОЛЕЦКАЯ: Ну, планку ты себе сам поставил, собственно.
ГРИНЕВ: Да, но это как раз обратная сторона медали. С одной стороны, прессы много, известность потрясающая, а с другой стороны — следующий шаг нужно сделать таким, чтобы никто не говорил: «А вот помните, как было?.. А сейчас — как-то так…» Следующий этап Гор перехватывает — у него будет выставка роботов.
ДОЛЕЦКАЯ: Здесь?
ГРИНЕВ: Нет, в Artplay. Но это тоже наши товарищи и соратники. Выставка фантастическая: роботы, играющие в рок-бэнд, робот-интеллектуал, читающий «Гамлета». Причем вполне профессионально — он уже даже в театральных постановках участвовал.
ДОЛЕЦКАЯ: Да, я видела арт-проект, представляли в Америке, где робот танцует…
НАХАПЕТЯН: То был не робот. Он называется аниматроник, по сути дела, обычная кукла. У аниматронной куклы внутри или снаружи чаще всего есть заводной механизм, который заставляет ее выполнять одну и ту же программу, как болванчика. Никаких изменений этой программы не подразумевается. Робот сам по себе самостоятельный: у него все электроприводы, приводящие его в действие, расположены внутри него самого. При этом робот может менять свои программы.
ДОЛЕЦКАЯ: Когда у вас «Бал роботов» запускается?
НАХАПЕТЯН: С 15 мая по 15 июня.
ДОЛЕЦКАЯ: А они готовить будут?
ГОР НАХАПЕТЯН: Мы планируем привезти робота-бармена. А вообще у нас будет порядка 30–40 роботов со всего мира — танцующий, поющий, летающий, ползающий, карабкающийся — каких только не будет! Организуем форум на эту тему, создадим детские комнаты, где дети смогут собирать роботов, магазины, где будут продавать роботов.
ДОЛЕЦКАЯ: Собирать их можно будет?
НАХАПЕТЯН: У LEGO и других компаний есть линейки конструкторов, посвященные роботам, которых могут собирать дети. В принципе, роботы — это будущее.
ДОЛЕЦКАЯ: Вот раз уж так получается, что Гор делает проект в Artplay, ты делаешь здесь, как ты видишь вообще судьбу развития твоего наполеоновского плана — захватить всю эту часть Москвы под «АртКвартал»?
ГРИНЕВ: Слово «захват» мне не нравится, захватчиков, как правило, всегда били. То есть проект состоит из двух частей. Одна часть — градостроительная, она наиболее понятна бизнесу, чиновникам, властям. И есть вторая часть — это моделирование жизни и наполнение жизнью этого района. Это то, что непонятно вообще пока никому: никто до нас не делал этого в детализации и с вниманием. Это тоже такое слово пограничное — вербовка сторонников. В целом, история не про деньги, а про жизнь
ДОЛЕЦКАЯ: И про людей, что еще важно.
ГРИНЕВ: Да, и про людей. Но я думаю, что именно с этой частью у нас, скорее всего, проблем не будет, потому что уже назрела некая необходимость, уже есть потребность, надо просто цивилизованно дать ей выход, ее даже не надо формировать, а просто дать возможность сформироваться.
ДОЛЕЦКАЯ: Андрюш, раз уж мы заговорили про наполнение, про людей. Те, кто реально занимается искусством, художники и околохудожническая среда — вряд ли могут прийти вечером и оставить по среднему чеку три-четыре тысячи без алкоголя. Это не чек этих людей, это чек других людей. Я исключительно про позиционирование места.
ГРИНЕВ: Мы изначально, конечно, хотели другой чек, чтобы он был более демократичным, задумка была, конечно, другая. Но жизнь вносит свои коррективы, в частности, повара, которые приехали сюда и пошли на рынки, они не брали те продукты, которые, как мы предполагали, они будут брать. Второе, мы думали, что нам удастся сделать две посадки, как это делают в поп-ап-ресторанах в принципе в мире. А у нас люди заказывают столик на семь, приходят в восемь и в девять не уходят, и даже в десять не уходят, да еще и оскорбляются, если их просят перейти в бар. Поэтому у нас эта практика где-то на второй день сломалась вообще. Третий аспект: художники — это только одна часть из творческих профессий. Может быть, в общей массе своей не самая денежная профессия. Но есть еще остальные 9–11 профессий, у которых с деньгами все в порядке — это киношники, телевизионщики, твои коллеги, те же самые публицисты, архитекторы, графические дизайнеры, IT — у них нет проблем с чеком. Ну не у всех опять же, градация там в трех направлениях — по профессиям, внутри профессии (на начинающих, уже умудренных опытом и звезд), а еще есть по человеческому восприятию. Кто-то имеет даже миллиард, но ему три тысячи кажутся такой суммой, что он удавится и никогда не заплатит. С такими вообще совсем другой разговор.
ДОЛЕЦКАЯ: Андрюш, почему Door 19 , а не «Дверь 19»?
ГРИНЕВ: Хороший вопрос, большой был мозговой штурм на эту тему, думали-думали, в результате — просто, я думаю, по звучности. «Дверь 19» звучит не так, как Door 19. Хотя, безусловно, сейчас, особенно у нас, не очень популярно использовать английские слова.
НАХАПЕТЯН: В Москве иностранцев процентов 20.
ДОЛЕЦКАЯ: Сюда тоже ходят 20 процентов?
ГРИНЕВ: Иностранцев правда очень много. Но они ходят не из-за того, что название нормальное. Ань, почему мы назвали Door 19 а не «Дверь 19»?
АНЯ КАРАБАШ (директор по коммуникациям «АртКвартала». — Interview): Потому что был свободен домен просто.
АНДРЕЙ ГРИНЕВ: Вот видишь, все банально.
НАХАПЕТЯН: Почему не 17?
ГРИНЕВ: Потому что дом 19 и квартира 19, в которой мы находимся. Здесь все просто.
КАРАБАШ: А почему тогда «дверь»? Назвали бы «квартира».
ГРИНЕВ: Нет, «Квартира № 19» — было такое рабочее название, но мы это не стали повторять, потому что такая история уже существует. И потом, нам символично было назвать именно «дверь» в «АртКвартал». Вход. Назвать Entrance 19 или «Вход 19» — не звучало. А Door 19 — как раз.
ДОЛЕЦКАЯ: Расскажи нам, Гор, что мы сейчас едим.
НАХАПЕТЯН: Армянский фьюжн. Я не знаю, что это. Я думаю, шеф-повар не смог найти персики, которые его бы устроили, поэтому использовал манго. Сейчас для персиков не сезон. Еще здесь вижу фасоль, грибы, ну и, наверное, лук.
ДОЛЕЦКАЯ: Ты лук видишь? Я что-то не вижу. Скажи мне, пожалуйста, кто ведет армянскую неделю, какие повара.
НАХАПЕТЯН: Во-первых, приехал основатель ереванского ресторана «Долмама» Жирайр (Аванян). И второй повар — шеф-повар нашего московского ресторана «Долмама» Арман Закарян. В Москве «Долмама» откроется в мае.
ДОЛЕЦКАЯ: Тоже ты откроешь?
НАХАПЕТЯН: Да. Меня часто спрашивают, зачем мне ресторан армянской кухни. Для меня это не столько бизнес, сколько желание познакомить москвичей, гостей столицы с армянской кухней, с помощью правильной еды достучаться до сердец людей.
ДОЛЕЦКАЯ: Слушай, ну самое сногсшибательное, одно, вернее, из самых сногсшибательных блюд — это все-таки женгялов хац, равных которому я не ела раньше никогда. А вот в Карабахе попробовала, в каждом ресторане он совершенно разный, но как-то без него уже не жизнь. Будет ли женгялов хац представлен здесь?
НАХАПЕТЯН: Не сразу.
ДОЛЕЦКАЯ: Для тех, кто не в курсе: женгялов хац — это тончайшее тесто, раскатанное руками, а внутри смесь уникальных армянских трав, многие москвичи…
ГРИНЕВ: …о них вообще не знают.
ДОЛЕЦКАЯ: Некоторые знают, а некоторые даже произносить не умеют, потому что они растут в первую очередь в диком климате, и поэтому женгялов хац всегда разный, в каждое время, когда-то они выросли, когда-то не выросли, от этого, конечно, получается невероятно вкусно. Мне повезло, я его ела осенью, видимо, трав было как раз много. Почему не сразу здесь?
НАХАПЕТЯН: Я объясню. Во-первых, нужно наладить поставки продуктов из Армении, а трава — она такая, сезонная. Второе — «Долмама» — это все-таки не классический армянский ресторан, а скорее «ресторан с акцентом»
НАХАПЕТЯН: Вот, например, сейчас мы будем кушать долму, но она нестандартная долма, с армянского Жирайр перевел это как «украденная долма». Я думал, почему украденная? «Когда я был маленьким, когда мама готовила долму, я всегда, не дожидаясь того, как она приготовит, крал этот фарш и ел его. Я очень люблю есть этот фарш». И он сделал, по сути, недоваренную долму. Этот ресторан — фантазия. То есть, какой на вкус выйдет женгялов хац в «Долмаме», не знаю, наверное, это блюдо надо будет еще придумать. Кстати, важная мысль нашего ресторана — большие порции. До этого все повара, которые были, давали очень маленькие порции, и Андрей Гринев не наедался.
ГРИНЕВ: Не я, не я, гости.
ДОЛЕЦКАЯ: Мне гости докладывались, что не наедались.
НАХАПЕТЯН: Поэтому Зоя, которая управляет этим проектом, сказала: хочу, чтоб последнюю неделю наелись. Поэтому будет узбекский повар и армянский повар. Здесь же всегда два повара, всегда выбор есть.
ГРИНЕВ: Один сет или второй сет.
НАХАПЕТЯН: Ну, Аргентина или Франция. То есть ты не выбираешь, что есть, но выбираешь сет.
ДОЛЕЦКАЯ: Ребята, которые приехали готовить, они из Армении?
НАХАПЕТЯН: Шеф-повар московского ресторана «Долмама» Арман Закарян живет здесь. До этого он работал су-шефом в ресторане гостиницы Ararat Hyatt. Потом несколько месяцев провел в Ереване, обучался у Жирайра, основателя армянской «Долмамы».
ГРИНЕВ: А второй — настоящий узбек из Кисловодска, Шукур Файзиев, он шеф-повар единственного на Северном Кавказе узбекского ресторана «Хива».
ДОЛЕЦКАЯ: Андрюш, я правильно понимаю, что для Door 19 эта тема — Франция, Армения, Узбекистан — это чистый космополитизм, а придет автор, какой-нибудь суперрусский шеф, скажет: давайте сделаем новую русскую еду?
ГРИНЕВ: Только рады.
НАХАПЕТЯН: Но должна быть изюминка.
ГРИНЕВ: Да, не банальность, то есть люди с фантазией должны быть, креативные.
НАХАПЕТЯН: Вот это «Украденная долма».
