Гид по Марокко: влюбленными глазами

В Марокко трудно влюбиться с первого взгляда. И тем сложнее предсказать, что страна, в которой так много спрятано за стенами и зашифровано в орнаментах и ежедневных привычках, может запасть в сердце и взволновать воображение на десятилетия. Ив Сен-Лоран прилетел в Марракеш из промозглого зимнего Парижа, несколько дней не покидал отель из-за дождливой погоды. И вряд ли мог думать, что Магриб станет для него вдохновением, убежищем и спасением в те дни и месяцы, когда Франция надоест, мода утомит, а силы будут покидать. Ливень стеной встретил и Анри Матисса, который решил провести зиму 1912 года в Танжере, надолго заскучал здесь и писал разочарованные письма Гертруде Стайн: мол, много хорошего я слышал про эти места, понятно, что тут нравилось Делакруа, но сколько, черт побери, может идти этот дождь? Вышло солнце — и оба остались в Марокко на всю жизнь, пусть даже только в мыслях.

Что может дать туристу первый же поверхностный взгляд? Вряд ли ливень на пару недель: скорее всего, обоим французам сильно не повезло. Но другая логика улиц и выражений лиц заставят сердце хотя бы первые несколько часов биться чуть чаще, не находя интуитивных решений.

Точно будет много шума, людей, торговли и суеты — все дороги ведут к рынку, вся жизнь арабской страны построена вокруг обмена. Гостей примет аэропорт Касабланки, в котором за полчаса можно встретить делегации сенегальских врачей и малийские семьи с громоздкими тюками домашнего скарба. Потом будут неизбежные пыльные дороги, по которым несутся маленькие «фиаты» и «пежо» — «пти такси», надписи на французском и вид города, который кажется издалека просто рыжим, просто белым или просто голубым и только вблизи распадается на узкие и прохладные от влаги лабиринты улиц.

Почти каждый марокканский риад с фонтаном и пляской орнаментов в комнатах выглядит снаружи как мазанка с неровными стенами и крепкой дверью. Небольшие окна с решетками почти никогда не открывают, но в них порой может мелькнуть лицо ребенка или фигура матери в атласном халате. На редкой женщине нет хиджаба и кафтана, а на мужчине — шерстяного плаща с капюшоном, джеллаба, в котором только угадывается силуэт. Крой накидок-бурнусов и джеллаб Сен-Лоран приспособит потом для французских гостиных, и их обладатели, как заморские цветы, привлекали к себе внимание на предсказуемых перекрестках мегаполисов.

Здесь одежда прячет всех, кроме маленьких детей, с которых нет спроса традиций и которым позволены рюкзаки с картинками из «Трансформеров» и розовые пони. Неслучайно Матисс местные лица сперва рисовал условными мазками, а потом закрашивал в ровные овалы рыжего цвета — поза в зеленом халате, вялые ноги в изгибе говорят про марокканцев больше, чем ускользающие черты лица, несмотря на все попытки рассмотреть прохожих. В поздних декупажах Матисса историки искусства тоже ищут марокканский след: перемещаясь в марокканской многоцветной толпе, ты действительно видишь, что фигуры в просторной одежде похожи на колышущиеся растения. Мужчины и женщины плывут по улицам не сами по себе, а линиями скользящих одежд и акцентами деталей — хиджабов, тюрбанов или кожаных тапочек-бабуш.

Что же до женщин, то засматриваться на них и сейчас, и уж тем более во времена Матисса было некогда: нынче они скользят по улицам в компании детей, подруг и старших родственниц и почти неуловимы — тогда позировать художнику соглашались только местные проститутки, метиски и еврейки, иногда все вместе. Когда в Марокко поселился Ив Сен-Лоран, местные кинозвезды одевались по французской моде и ослепляли белыми платьями и тиарами на фотокарточках в каждом киоске — но не они заняли все мысли кутюрье. В Атласских горах еще оставались многочисленные племена берберов-амазигов с алфавитом из буквально крестиков и ноликов — тифинагом — и традицией украшать невест домоткаными нарядами и многоярусными украшениями из серебра и меди. Их летящие ткани и наряды капустой настолько не имели ничего общего с девушкой из европейских 1960-х, что, сам алжирец по происхождению, Сен-Лоран бросился на их след в фотографиях и реальности.

На этих невест можно посмотреть и сейчас: иногда на огромном старом такси-«мерседесе» в Фес или Танжер приезжают горцы, залезая втроем на передние сиденья и впятером на задние. Когда они, как колобки, выкатываются из машины, расплачиваясь с водителем, среди толпы пассажиров почти всегда можно найти молодую девушку из Атласских гор или Рифа — смуглую, приземистую, крепкую, в соломенной шляпе на платок и полосатой шали, подвязанной вокруг талии.

В будний день и просто так ни одна девушка тогда и сейчас не наденет на себя вереницу металла и камней, так что в отсутствие берберской свадьбы можно отправиться в любой местный музей искусств, в каждом из которых найдется с десяток гипнотизирующих берберских украшений. В музеях редкие вывески не датируются началом XX века — местные историки еще не разобрались с наследием в публичном пространстве, и пока музеи промышляют плутовством. Покупая билет, вы попадаете не в место исследований, а на состаренный базар в историческом особняке, где те же вещи, что и на центральных рынках-суках, собраны с прилавков столетней давности и разложены на пыльных полках без лишних усилий.

«Здесь есть цвета, которых не хватает в Париже», — говорил про Марокко Ив Сен-Лоран, покупая третий дом вместе с Пьером Берже и раскрашивая комнаты в разные оттенки — от бирюзы до канареечного. В бежевом Париже, да и всей Европе ближе к северу не хватает этого насыщенного цвета неба, который так рифмуется с кобальтовыми интерьерами сада Мажорель. Жак Мажорель — еще один французский экспат — очутился в Марокко, был им очарован и десятилетиями рисовал акварели местного уклада жизни, но главным образом остался в истории города и искусства тем, что вычленил из местного прикладного искусства тот самый глубокий и тревожный синий — неповторимый «кобальт Мажореля», который до этого был рассыпан по миллионам орнаментов и интерьеров мечетей и гостевых домов.

Броский и радикальный для Марракеша, где самое интересное начинается за оградой, сад Мажорель, как далекая галактика, пустовал в 1960-е: среди диковинных кактусов и бамбука Сен-Лоран и Берже гуляли в полном одиночестве. Сейчас не так: людей в саду больше, чем кактусов, они фотографируют уличную табличку Rue Saint Laurent, улицы эксцентриков посреди агентств по недвижимости и чайных салонов среднего пошиба. Мажорель любил синий, а еще желтый, зеленый и белый, природные и такие тревожные в своем сочетании, что глаза от их соседства начинают моргать чаще.

Дичь цветов, за которую фовистов во главе с Матиссом обвиняли в слепоте и сумасшествии — здесь сама природа. Воткни палку — и вырастет: апельсины и мандарины, оливки и бананы, картошка и паприка, помидоры и пшеница. И где это растет — между утесов и снежных гор, куда забираются на лыжах французы, уставшие от Альп. На склонах холмов как из сердца античности. В полях, которые просятся на умиротворяющие фотообои. Под таким ярким солнцем, которое выжигает контуры предметов и делает их переливающимися один в другой: вот облако — а оно потом — ах! — и гора. А гора превращается в деревню, а она утопает в стаде коз и овец, а те щиплют траву, в которой кнопка насыщенности выкручена тоже на 100%.

Марокканские растения и минералы выжали из себя все соки и стали красками, в которые затем красили ткани и кожи: так цветы и горы превращались в ковры и юбки. В Марокко и сейчас больше 60% неграмотных женщин, которые занимаются ручным трудом и работают в полях. Некоторых, само собой, захватила в рабство какая-нибудь глобальная корпорация типа Inditex, но и ей оказалось не под силу размыть местную визуальность.

Ассортимент большинства из того, что предлагает рыночная площадь Марокко, — вкрадчивый и медитативный женский труд со сложными технологиями и гармонией на автоматизме. Люди, выросшие среди красок, тканей или фактур, чувствуют себя здесь как рыба в воде. И Матисс, и Ив Сен-Лоран одинаково хорошо работали карандашом и ножницами: местные пейзажи так легко превращаются в осязаемые текстуры, что Марокко просто взять с собой, сложить в чемодан, потрогать и порезать. Оперение чаек в приморской Эс-Сувейре, градиент голубого в горном Шефшауене, изумрудный зеленый в нетуристическом Тетуане — все это можно забрать в виде лоскутов, керамики и галантереи с отпечатками безымянных пальцев.

Совсем неудивительно, что Марокко был одной из первых экзотических стран для европейского туриста — юг Испании торчит через узкий Гибралтар. Странно то, что через столетие все то, зачем обычно приезжают в дальние края, здесь не размылось и осталось пленительным, держась корней. Города достраивают без страсти к гигантомании, а природа не выживает вопреки людям. Во всей стране — однообразная, простая, но обезоруживающе вкусная и согревающая кухня с любовью к злакам и сахару в мятном чае: его кладут столько, что с непривычки перестаешь чувствовать вкус всего остального, что оказалось на тарелке. В спрятанные в глубине медин мечети в минуты молитвы несутся бегом по улицам и, если не успели, падают ниц у входа.

Всю страну пронизывает внимательное повторение одинаковых действий — и из этого рождается эстетика, сложная, узнаваемая, интуитивно понятная. Матисс нарисовал в Марокко всего 20 картин и 40 набросков, но одалиски, вдохновленные Танжером, и яркий солнечный цвет отыскиваются даже в его предсмертных работах. Ив Сен-Лоран часто оказывался здесь, чтобы забыться, а не рисовать эскизы и щупать ткани, но то и дело возвращался мыслями в Марокко, не только когда делал африканские коллекции и одевал модель в феску и шаровары. Марокко заглатывает зрителя и редко дает ему возможность сразу же выдать результат, зато моментально впитывается на будущее. Увиденное здесь ультрамариновое небо будет много лет дремать в голове визуала, бродить и искать подходящий момент, чтобы в конце концов выплеснуться — и стать-таки туникой, креслом или стихотворением.

Где остановиться

Жить в Марокко имеет смысл только в местных риадах — традиционных марокканских домах-дворцах, обитых кафелем, с обязательным фонтаном или садом посередине. И пусть фонтаном может быть всего лишь небольшой краник в стене, а вместо сада — пальмы в горшках, в гостевых риадах медины есть все необходимое, чтобы понять, как устроены марокканские привычки — от завтрака со свежими лепешками до хозяина, который разобьется в лепешку, чтобы вам у них понравилось. Если не знаете, где вам больше хочется жить, выбирайте медину — в каждой традиционной медине и есть суть марокканского города.

Как перемещаться

Перемещаться по Марокко очень просто по железной дороге и на автобусах (есть как местные компании эконом-класса, так и удобные туристические автобусы). Но если вы не боитесь кататься по серпантину на машине, ее обязательно стоит взять, когда будете перемещаться между небольшими городками Атласских гор, вокруг Рифа или на побережье: за окном высокогорья будут сменяться лугами и миниатюрными деревьями. Машина с откидным верхом — еще и самый простой способ загореть без траты времени.

Что нужно сделать

Обаяние Марокко сохраняется в небольших городах, поэтому, как бы ни хотелось остаться подольше в Марракеше, Касабланке или Рабате, обязательно сохраните неделю на неторопливые поездки в глубине страны. Город центрального Марокко Мекнес, античные развалины Волюбилиса, испано-французский Тетуан, прибрежная Эс-Сувейра — не самые очевидные места, в которых захочется задержаться. Ну и медина Феса — место, в котором можно раствориться на несколько дней.

После поездки в горы не откажите себе в хаммаме, только держите в голове, что в хаммамах мужчины моются отдельно от женщин, и это жесткое правило. Если у вас смешанная компания, поинтересуйтесь об условиях хаммама у владельцев и не забудьте французский разговорник.

Очевидный совет: торгуйтесь на рынке обязательно, сбивая цену вдвое. Это не только забавная и никогда не надоедающая марокканцам игра, но и отличный способ понять местные нравы.

Ужинайте по рекомендациям: если вам нравится хозяин отеля и место, где вы живете, спросите про его любимое блюдо и ресторан — в Марокко вкусно практически везде, но лучшие места находятся по советам.

Чего не нужно делать

Не бойтесь есть там, где едят местные, даже если это и будут прозаические столовые с клеенкой на столе. Изысканный кускус и мягкий бараний тажин вам могут подать практически везде, а ужинать в окружении марокканцев — куда более особенный опыт, чем безопасная трапеза среди экспатов.

Не фотографируйте в мечетях и святых местах без разрешения: в Марокко очень любят туристов, но у мечетей есть свои правила и традиции, которые нужно уважать.

Не обращайте внимания на окрики торговцев: многие из них зарабатывают тем, что водят туристов кругами по одному и тому же маршруту и лавкам своих приятелей. Если вам действительно нужна будет помощь, выберите сами понравившегося прохожего, который идет по делам: местные могут потратить десять минут, чтобы довести вас до двери нужного места и даже при необходимости позвонить хозяину.

Интервью
Добавить комментарий